Неточные совпадения
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о
книгах, которые он читал, и в особенности идею своего
сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых
сочинений о хозяйстве.
Некоторые отделы этой
книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие части были читаны Сергеем Ивановичем людям своего круга, так что мысли этого
сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что
книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае сильное волнение в ученом мире.
Во всякой
книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели
сочинения, или оправданием и ответом на критики.
— Я думаю, что у него очень хорошая мысль, — ответил он. — О фирме, разумеется, мечтать заранее не надо, но пять-шесть
книг действительно можно издать с несомненным успехом. Я и сам знаю одно
сочинение, которое непременно пойдет. А что касается до того, что он сумеет повести дело, так в этом нет и сомнения: дело смыслит… Впрочем, будет еще время вам сговориться…
Да я сам знаю, и в тайне храню,
сочинения два-три таких, что за одну только мысль перевесть и издать их можно рублей по сту взять за каждую
книгу, а за одну из них я и пятисот рублей за мысль не возьму.
— Извините; как геолог, вы скорее к
книге прибегнете, к специальному
сочинению, а не к рисунку.
— Замечательнейшее, должно быть,
сочинение было, — огорченно сказал Козлов, — но вот — все, что имею от него. Найдено мною в
книге «Камень веры», у одного любителя древностей взятой на прочтение.
— Ну, что же, спать, что ли? — Но, сняв пиджак, бросив его на диван и глядя на часы, заговорил снова: — Вот, еду добывать рукописи какой-то сногсшибательной
книги. — Петя Струве с товарищами изготовил. Говорят:
сочинение на тему «играй назад!». Он ведь еще в 901 году приглашал «назад к Фихте», так вот… А вместе с этим у эсеров что-то неладно. Вообще — развальчик. Юрин утверждает, что все это — хорошо! Дескать — отсевается мякина и всякий мусор, останется чистейшее, добротное зерно… Н-да…
В течение двух дней он внимательно просмотрел подарок Козлова:
книгу Радищева, — лондонское издание Герцена в одном томе с
сочинением князя Щербатова «О повреждении нравов в России», — Данилевского «Россия и Европа», антисоциалиста Ле-Бона «Социализм», заглянул и в книжки Ницше.
— У них — свои соображения, они здоровьем подозрительных людей не интересуются. И
книги оказались законные, — продолжал он, снова улыбаясь, — библия, наука,
сочинения Тургенева, том четвертый…
— Давно. Должен сознаться, что я… редко пишу ему. Он отвечает мне поучениями, как надо жить, думать, веровать. Рекомендует
книги… вроде бездарного
сочинения Пругавина о «Запросах народа и обязанностях интеллигенции». Его письма кажутся мне наивнейшей риторикой, совершенно несовместной с торговлей дубовой клепкой. Он хочет, чтоб я унаследовал те привычки думать, от которых сам он, вероятно, уже отказался.
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к
книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь
книгу, половины не понимает; по-русски о сю пору с ошибками пишет. Увидит греческую печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит
книги вверх дном, а по-латыни заглавия не разберет. Opera Horatii [
Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
Мы пошли по улицам, зашли в контору нашего банкира, потом в лавки. Кто покупал
книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь
сочинения собственно о Капской колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
И потому для уяснения этого вопроса он взял не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские
книги Гегеля и религиозные
сочинения Vіnеt, Хомякова и, естественно, нашел в них то самое, что ему было нужно: подобие успокоения и оправдания того религиозного учения, в котором он был воспитан и которое разум его давно уже не допускал, но без которого вся жизнь переполнялась неприятностями, а при признании которого все эти неприятности сразу устранялись.
И дом у него старинной постройки; в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей; тут же направо буфет с трубками и утиральниками; в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортепьяны; в гостиной три дивана, три стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми, резными стрелками; в кабинете стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных
сочинений прошедшего столетия, шкафы с вонючими
книгами, пауками и черной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь в сад…
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне удобнее было бы рассказывать его, делает мне и другую неприятность: я очень недоволен тем, что Марья Алексевна представляется в смешном виде с размышлениями своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими же фантастическими отгадываниями содержания
книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую веру Филипп Эгалите и какие
сочинения писал Людовик XIV.
Отец ее, никогда не читавший ничего, кроме «Совершенной поварихи», не мог руководствовать ее в выборе
книг, и Маша, естественным образом, перерыв
сочинения всякого рода, остановилась на романах.
Так оканчивалась эта глава в 1854 году; с тех пор многое переменилось. Я стал гораздо ближе к тому времени, ближе увеличивающейся далью от здешних людей, приездом Огарева и двумя
книгами: анненковской биографией Станкевича и первыми частями
сочинений Белинского. Из вдруг раскрывшегося окна в больничной палате дунуло свежим воздухом полей, молодым воздухом весны…
То он приобретал телескоп и астрономические
сочинения; то начинал изучать математику, то покупал итальянские
книги и обзаводился словарями…
Это были «Записки по всемирной истории», которые составляют три тома его собрания
сочинений [См. мою
книгу «А. С. Хомяков».].
Книга — блестящая, но испорченная обычными недостатками Мережковского — риторикой, идеологическим схематизмом, мутью двоящихся мыслей, преобладанием словесных
сочинений над реальностями.
Буллу свою начинает он жалобою на диавола, который куколь сеет во пшенице, и говорит: «Узнав, что посредством сказанного искусства многие
книги и
сочинения, в разных частях света, наипаче в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому закону враждебные, и ныне еще в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто в печатном деле обращается в помянутых областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками в областях, их, в пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали
книг,
сочинений или писаний печатать или отдавать в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного вере православной, безбожное и соблазн производящего».
Надеяся твердо на ваше благоразумие и осторожность, мы вам поручаем: когда назначаемые к переводу, печатанию или продаже
сочинения или
книги к вам принесены будут, то вы рассмотрите их содержание, и если нелегко можно дать им истинный смысл или могут возродить заблуждения и соблазны или оскорбить целомудрие, то оные отвергните; те, которые вы отпустите свободными, имеете вы подписать своеручно, а именно на конце двое от вас, дабы тем виднее было, что те
книги вами смотрены и утверждены.
Известившись о соблазнах и подлогах, от некоторых в науках переводчиков и книгопечатников происшедших, и желая оным предварить и заградить путь по возможности, повелеваем, да никто в епархии и области нашей не дерзает переводить
книги на немецкий язык, печатать или печатные раздавать, доколе таковые
сочинения или
книги в городе нашем Майнце не будут рассмотрены вами и касательно до самой вещи, доколе не будут в переводе и для продажи вами утверждены, согласно с вышеобъявленным указом.
При жизни своей видел он, что и его
сочинения преданы были огню [
Сочинения Ария Монтана, издавшего в Нидерландах первый реестр запрещенным
книгам, вмещены были в тот же реестр.].
Некоторые глупые, дерзновенные и невежды попускаются переводить на общий язык таковые
книги. Многие ученые люди, читая переводы сии, признаются, что ради великой несвойственности и худого употребления слов они непонятнее подлинников. Что же скажем о
сочинениях, до других наук касающихся, в которые часто вмешивают ложное, надписывают ложными названиями и тем паче славнейшим писателям приписывают свои вымыслы, чем более находится покупщиков.
По воскресеньям, после обедни, позволяли ему играть, то есть давали ему толстую
книгу, таинственную
книгу,
сочинение некоего Максимовича-Амбодика, под заглавием: «Символы и эмблемы».
Увидевши, что
книга с бреднями имеет ход в Европе, я должен был сказать Анненковой, что ожидаю это знаменитое
сочинение.
Ты будешь читать письмо Герцена и будешь очень довольна. Есть у меня… [Имеется в виду «Письмо к императору Александру II» по поводу
книги М. А. Корфа от 14 декабря («Колокол», № 4 от 1 октября 1857 г.; ср.
Сочинения, т. IX, 1919, стр. 24 и сл.).]
Первая попавшаяся мне
книга была «Кадм и Гармония»,
сочинение Хераскова, и его же «Полидор, сын Кадма и Гармонии».
Оказалось, что ее библиотека состояла из трех
книг: из «Песенника», «Сонника» и какого-то театрального
сочинения вроде водевиля.
«Детская библиотека»,
сочинение г. Камне, переведенная с немецкого А. С. Шишковым, особенно детские песни, которые скоро выучил я наизусть, привели меня в восхищение [Александр Семеныч Шишков, без сомнения, оказал великую услугу переводом этой книжки, которая, несмотря на устарелость языка и нравоучительных приемов, до сих пор остается лучшею детскою
книгою.
Потом прочел я «Арфаксад, халдейская повесть», не помню, чье
сочинение, и «Нума, или Процветающий Рим», тоже Хераскова, и много других
книг в этом роде.
В числе
книг находились: «Древняя Вивлиофика», «Россиада» Хераскова и полное собрание в двенадцати томах
сочинений Сумарокова.
Это сторона, так сказать, статистическая, но у раскола есть еще история, об которой из уст ихних вряд ли что можно будет узнать, — нужны
книги; а потому, кузина, умоляю вас, поезжайте во все книжные лавки и везде спрашивайте — нет ли
книг об расколе; съездите в Публичную библиотеку и, если там что найдете, велите сейчас мне все переписать, как бы это
сочинение велико ни было; если есть что-нибудь в иностранной литературе о нашем расколе, попросите Исакова выписать, но только, бога ради, —
книг,
книг об расколе, иначе я задохнусь без них ».
— Потому что вы описываете жизнь, которой еще не знаете; вы можете написать теперь
сочинение из
книг, — наконец, описать ваши собственные ощущения, — но никак не роман и не повесть! На меня, признаюсь, ваше произведение сделало очень, очень неприятное впечатление; в нем выразилась или весьма дурно направленная фантазия, если вы все выдумали, что писали… А если же нет, то это, с другой стороны, дурно рекомендует вашу нравственность!
Я развернул
книгу и приготовился читать. В тот вечер только что вышел мой роман из печати, и я, достав наконец экземпляр, прибежал к Ихменевым читать свое
сочинение.
Но как же мне стало досадно, когда я, придя в нашу комнату, торопливо развернула
книгу и увидала какое-то старое, полусгнившее, все изъеденное червями латинское
сочинение.
Он читал с утра до вечера — и не журналы, а серьезные
книги, исторические
сочинения.
У него хранятся все запрещенные
книги, «Думы» Рылеева, все
сочинения Герцена…
Господин обер-пастор города Герлица Рихтер восстал на
сочинение Бема, называемое «Аврора», за то, что
книга эта стяжала похвалы, а между тем она была написана простым сапожником и о предметах, непонятных даже людям ученым, значит, толковала о нелепостях, отвергаемых здравым смыслом, и господин пастор преследование свое довел до того, что Бем был позван на суд в магистрат,
книга была у него отобрана и ему запрещено было писать; но, разумеется, хоть и смиренный, но в то же время боговдохновляемый Бем недолго повиновался тому.
— Да того именно, что Егор Егорыч мне еще в Москву прислал несколько масонских
книг, а также и трактат о самовоспитании, рукописный и, надо быть, его собственного
сочинения. Я прочел этот трактат раз десять… Кое-что понял в нем, а другое пришлось совершенно не по зубам.
Посредине стоял дубовый стол, на котором лежали, для увеселения клиентов, избранные
сочинения Белло в русском переводе; вдоль трех стен расставлены были стулья из цельного дуба с высокими резными спинками, а четвертая была занята громадным библиотечным шкафом, в котором, впрочем, не было иных
книг, кроме"Полного собрания законов Российской империи".
Но еще более удивительна неизвестность двух
сочинении, о которых я узнал тоже по случаю появления моей
книги.
Вскоре по выходе моей
книги по-немецки я получил из Праги письмо от профессора тамошнего университета, сообщившее мне о существовании никогда нигде не напечатанного
сочинения чеха Хельчицкого XV века, под названием «Сеть веры».
Книга моя, как я и ожидал, была задержана русской цензурой, но отчасти вследствие моей репутации как писателя, отчасти потому, что она заинтересовала людей,
книга эта распространилась в рукописях и литографиях в России и в переводах за границей и вызвала, с одной стороны, от людей, разделяющих мои мысли, ряд сведений о
сочинениях, писанных об этом же предмете, с другой стороны, ряд критик на мысли, высказанные в самой
книге.
Поразительным примером такой неизвестности
сочинений, направленных на разъяснение непротивления злу насилием и обличение тех, которые не признают этой заповеди, служит судьба
книги чеха Хельчицкого, только недавно ставшей известной и до сих пор еще не напечатанной.
Есть замечательное малоизвестное огромное
сочинение («Unparteiische Kirchen und Ketzer-Historie», 1729 г.) Готфрида Арнольда, трактующего прямо об этом предмете и показывающего всю незаконность, произвольность, бессмысленность и жестокость употребления слова «ересь» в смысле отвержения.
Книга эта есть попытка описания истории христианства в форме истории ересей.
И очень скоро на
книгу появились критики, не только духовные, но и светские, которые правительство не только допускало, но и поощряло. Так что даже опровержение
книги, которая считалась никому не известной, назначено было темой богословских
сочинений в академиях.
На каждый из этих пунктов он ставит еще десятки вопросов, ответы на которые дает потом из
сочинений известных богословов, а главное предоставляет самому читателю сделать вывод из изложения всей
книги.